|
1. Последняя ночь 2. Бегство 3. К берегам новой родины |
4. Новые испытания 5. Дидона 6. Тень Анхиса |
7. В обители праведных 8. На земле латинян 9. Эпилог |
Город ликовал. Троя праздновала победу1. Ночь уже давно опустилась на землю, но толпы горожан, опьяненные вином и радостью окончания великой войны, продолжали кричать: "Убрались восвояси проклятые ахейцы! Слава непобедимой Трое! Слава героям-троянцам!".
Не было в ликующей толпе ни одного человека, который знал бы о том, что родной город уже к рассвету будет обращен в пепел, что за плечами каждого троянца уже стоит смерть, и она только ждет, когда неотвратимая богиня Ананке скажет ей: "Пора!"
Эней, сын Анхиса, воин, прославивший имя свое в несчетных сраженьях Троянской войны, не принимал участия во всеобщем ликовании. Он сидел в мегароне своего дома и смотрел, как в огне очага догорают поленья. Смутная тревога не давала ему заснуть. "Почему ахейцы столь поспешно покинули троянский берег? Какую опасность таит в себе странный дар врага — огромный деревянный конь?" — мысли одна мрачнее другой хороводом кружились в его голове.
Огонь в очаге погас, и только трепетный отблеск тлеющих углей пробегал по стенам мегарона. Приближался рассвет, когда дремота одолела Энея. "Проснись, Эней! — вдруг услышал он чей-то знакомый голос. — Не время спать. Совсем скоро будет лежать во прахе гордая Троя. Беги отсюда. Возьми домашние святыни, они помогут тебе в трудном пути. Когда закончатся твои скитания, ты воздвигнешь для них новые стены. Встань и иди. Ищи себе новую родину".
Эней открыл глаза и багровом сумраке увидел тень Гектора, вождя троянцев, недавно погибшего в поединке с Ахиллом. "Ты ли это, бесстрашный Гектор? Как удалось тебе вернуться из царства Аида? Или мне снится сон? Разве есть дорога назад из царства мертвых?" — прошептал Эней. Ничего не ответила тень троянского героя, растаяла, как будто и не было ее. Только слово "Беги!" отозвалось троекратным эхом.
А на улицах Трои ликующие крики внезапно сменились воплями отчаяния. Звон оружия, стоны умирающих донеслись до слуха Энея. Понял Эней, что вернулись коварные ахейцы, ворвались в город, и за стенами его дома идет смертельный бой. Разве мог он думать о бегстве в этот роковой час, когда гибли его соратники, когда погибала Троя, город, где он родился и вырос? Взял Эней меч в правую руку, щит — в левую, и бросился в ночь, туда, где слышался лязг оружия, где шла беспощадная последняя сеча.
Величественный храм Аполлона был объят огнем. Его стены должны были вот-вот рухнуть. Горы мертвых тел лежали на храмовой площади. Гнев и отчаяние помутили разум Энея. "Умереть с оружием в руках — это все, что я могу сделать", — подумал он. Но где враг? С кем скрестить свой меч, с кем столкнуться щитами? Кругом только трупы троянцев: мужчин, женщин, детей, стариков…
Навстречу Энею бежал человек. Эней узнал его. Это был Пантус, жрец Аполлона. "Все кончено! — кричал он. — Настал последний час Трои! Боги оставили троянцев! Ахейская хитрость — деревянный конь — погубил великий город!" Увидев Энея, жрец остановился и, прерывающимся от ужаса голосом, заговорил: "Безумец! Брось свой меч, зашвырни щит в пламя пожарищ! Только в бегстве ты спасешь свою жизнь! Тысяча ахейцев ворвались в Трою, и еще тысяча входит в город через распахнутые настежь крепостные ворота. Беги, и на других берегах возроди наш город". В это мгновение рухнули стены храма Аполлона, и горячая волна бросила Энея на землю.
Когда Эней очнулся, жреца рядом не было. "Бежать? — подумал Эней. — Нет! Не стану я слушать ни тени великого Гектора, ни вопли потерявшего разум от страха жреца. Я — воин!" Боевой клич Энея: "Ко мне, троянцы!", казалось, достиг звезд. И, о чудо, из дымящихся развалин начали выходить оставшиеся в живых троянцы. Скоро вокруг Энея собралось не меньше полусотни воинов. Почти все они были покрыты ранами, и еле держались на ногах. "Братья-троянцы, — обратился к ним Эней, — если вы готовы идти со мной на смерть, я пойду впереди вас. Мы уже не сможем спасти наш город, но не покроем своих имен позором! Наше спасение — не помышлять о спасении!" — "Мы с тобой, Эней!" — ответили воины, и крошечный отряд героев двинулся к главной площади Трои, где смерть еще пожинала свою кровавую жатву.
Отряд Энея не прошел и двух городских кварталов, как столкнулся с ахейцами, тащившими мешки с награбленным добром. Уверенны были ахейцы, что все защитники Трои уже перебиты, и приняли вооруженных воинов за своих соплеменников. "Поторапливайтесь, друзья! — закричал один из них. — Где вас носят демоны преисподней? Все давно уже делят добычу!" В ответ, словно молнии, сверкнули мечи троянские, — и никто из врагов не остался в живых.
Глядя на убитых, один из воинов Энея по имени Короиб сказал: "Сама судьба подсказывает нам способ, каким мы отправим в Тартар немало подлых захватчиков. Давайте наденем их гривастые шлемы, возьмем их щиты, и пусть враги узнают в нас троянцев тогда, когда упадут мертвыми. Война не спросит, отвага это или недостойная хитрость". С этими словами Короиб одел на голову вражеский шлем, украшенный гребнем из перьев, вооружился ахейским щитом и мечом. Его примеру последовали остальные.
Через море огня и реки крови пробрался Эней со своими воинами к дворцу царя Приама. Многих врагов отправили они преисподнюю, прямиком в объятия Харона, но и своих потеряли не мало. Во дворце еще шел бой. Дворцовая стража, собрав последние силы, сдерживала натиск ахейцев. Пронзенные мечами и копьями, один за другим падали стражники. Ни кто из них не бросил оружия в надежде на пощаду.
Эней и его воины поспешили на помощь дворцовой охране. Мечами прорубали они дорогу внутрь дворцовых покоев, и не было силы, способной остановить их неукротимый натиск. Да слишком поздно пришла помощь — стража была уже вся перебита. Под сводами дворца, многократным эхом отражаясь от беломраморных стен, раздавались торжествующие крики ахейцев: "Нет больше царя Приама! Неистовый Неоптолем, сын великого Ахилла, отрубил Приаму голову!"
Услышал Эней эти крики, и меч выпал из его руки. "Вот и все, — обратился он к своим боевым товарищам, — нет царя Трои, значит, нет и Троянского царства. Мы не смогли спасти родной город, но, может быть, спасем свои семьи. Спешите на помощь к своим близким. Спасайте теперь их. Если боги будут благосклонны к нам, — встретимся у подножия Иды. Там, в потаенных горных пещерах найдем мы временное пристанище и решим, что делать дальше".
Молча разошлись воины Энея. Под покровом ночной темноты, каждый поспешил к своему дому, и каждый надеялся, что найдет своих детей, родителей, жену живыми и невредимыми.
Осторожно, обходя толпы грабивших дворец ахейцев, Эней пробирался к выходу. В одном из узких коридоров дальней половины дворца, освещенным брошенным кем-то и уже догоравшим факелом, он увидел прижавшуюся к стене женщину. Ее лицо, искаженное ужасом, показалось Энею знакомым. Это была она, виновница всех несчастий, обрушившихся на Трою — Елена. Она одинаково боялась и троянцев, ибо из-за нее погибло Троянское царство, и ахейцев, жаждавших отомстить ей за смерть многих героев Эллады. Но больше всего она боялась Менелая, своего мужа, который должен был, по обычаю, предать ее казни за супружескую неверность.
Волна гнева захлестнула Энея. "Ты жива еще, красавица? — сквозь зубы сказал он. — Тысячи людей погибли из-за твоих любовных шалостей, а ты живешь, и демоны не терзают твою тень в Аиде? Я помогу демонам!" Эней занес меч над головой Елены и уже приготовился опустить его на шею Елены, как вдруг перед ним в сиянии красоты и величия предстала богиня Афродита2. Она остановила его руку и заговорила: "Укроти гнев свой, Эней! Нет вины этой женщиной. Троя пала по воле богов. Елена была лишь оружием в их руках. Слышишь подземный гул? Это Посейдон своим трезубцем выворачивает корни города из его основания. Ты — сын мой. Я оберегала тебя в битвах. Я не хочу, чтобы пресекся род отца твоего, Анхиса, которого я когда-то любила. Спеши домой, собирай семью свою в дальнюю дорогу. Тебя ждет новая родина, и я укажу путь к ней". После этих слов образ богини исчез, растаяло и сияние, окружавшее. Эней еще несколько мгновений постоял над преклонившей колени Еленой, и пошел прочь.
Беспомощный старец Анхис, внук правившего до Приама царя Ила, лежал в своей опочивальне. Когда-то, в далекой молодости, он встретил на горе Ида Афродиту. Богиня и смертный полюбили друг друга. Но не долго продолжалась эта любовь. Юный Анхис стал хвастаться любовью богини. И тогда разгневанный Зевс наказал его болезнью, сделав руки и ноги хвастуна неподвижными.
Эней, хранимый Афродитой, благополучно добрался до своего дома, которого еще не коснулось ни пламя пожара, ни оружие врага. Собрав у постели отца свою жену Креусу, и сына Юла, Эней объявил им о том, что царь Приам убит, Троя пала, все защитники города перебиты. "Мы должны, немедля, покинуть город. Мы найдем новую родину, и построим новую Трою", — сказал Эней.
Мутная слезинка скатилась по щеке Анхиса. "Нет, — ответил он, — я стар и немощен. Я буду только обузой. Да и не хочу я скитаться изгнанником. А вы еще молоды и полны сил. Вы не должны терять надежду. Оставьте меня. Я хочу принять смерть под кровом родного дома".
В это время по небу пролетел пылающий шар и, оставив огненный след, упал далеко в горах. Это боги подсказывали Энею предначертанный ему путь. "Знамение! Это знамение, — запричитала Креуса, — умоляю, супруг мой, спаси хотя бы нашего сына! Беги!" Не говоря ни слова, Эней завернул в плащ священные изображения богов-покровителей рода, взвалил на плечи отца, взял за руку Юла и навсегда покинул дом, в котором он родился и вырос. Креуса поспешила за ним.
Бушевавшее кругом пламя пожарищ было еще страшнее в предутреннем сумраке. Путь по горящим улицам Трои казался бесконечным. Сердце Энея, ни разу не дрогнувшее в жестоких сражениях, переполнялось ужасом. Он молил богов только об одном: дать возможность благополучно выбраться из города. Уже рядом с городскими воротами беглецов окружила толпа ахейцев. Эней, не выпуская из рук беспомощного отца, подхватил Юла и каким-то чудом успел метнуться в боковую улочку. Ахейцы же, занятые дележом добычи, и не подумали о преследовании.
В узких кварталах городской окраины затеряться было не трудно. Когда Эней понял, что за ними нет погони, он остановился, чтобы перевести дыхание. Креусы не было с ними! Она отстала в горящих переулках. Укрыв отца и сына в развалинах сгоревшего дома, Эней отправился на поиски пропавшей супруги. Вскоре он увидел ее, но, как только захотел обнять, она словно тень ускользнула. Увы, это была не Креуса, а только ее призрак. "Не угодно богам, чтобы я следовала за тобою, — сказал бестелесный образ супруги Энея, — тебе не следует меня искать. Я мертва. А ты иди. После долгих скитаний обретешь новый дом, новую семью. Вспоминай обо мне, и береги сына".
Со слезами на глазах Эней вернулся к развалинам, в которых укрыл отца и маленького Юла. "Скоро рассвет, — сказал он, — Креуса погибла. Нам надо выбраться из города до восхода солнца, иначе погибнем и мы". Посадил Эней отца себе на плечи, крепко взял за руку Юла, пошлел в сторону Идейской горы, туда, где всходила утренняя звезда, возвещавшая наступление нового дня.
Солнце взошло, когда беглецы добрались до предгорий Иды. С высоких холмов были хорошо видны черные развалины Трои, а за ними, на побережье, пестрые паруса кораблей. Это ахейцы готовились выйти в море. Им больше нечего было делать на разоренной земле Троады. Долго ли поделить награбленное добро да плененных троянок?
С вершины Иды дул холодный ветер. На поляне, окруженной густым кустарником, Эней развел костерок, чтобы согреть продрогших отца и сына. Сырые ветки горели плохо. Костер давал больше дыма, чем тепла. Глядя на чадящий огонь, Эней размышлял: "Многим ли жителям города удалось спастись? Как разыскать уцелевших? А, главное, — что делать дальше? Сколько раз за минувшую ночь прозвучал совет отправиться на поиски новой родины? Первый раз этот совет дал призрак Гектора, вторым был жрец Аполлона Пантус, третьей — мать Афродита, последней, четвертой — погибшая Креуса. Нет! Искать новую родину — это не просто совет, а воля богов. Но где эта новая родина? На каких берегах?"
Подозрительный шорох в зарослях кустарника прервал думы Энея. Он схватил меч, с которым уже десять долгих лет не расставался ни на мгновенье, и ринулся к кустам, готовый сразиться и с врагом, и с диким зверем.
"Убери меч, Эней, — раздался из зарослей голос, — здесь твои несчастные сограждане. Эней остановился, но меча не опустил. "Выходи!" — коротко приказал он. На поляну вышел человек. Незнакомец был сильно изранен и едва держался на ногах. "Кто ты?" — спросил Эней. "Что тебе в имени моем? — ответил тот. — Я простой троянец. Всю свою жизнь я был почти нищим, а теперь потерял даже то немногое, что имел. Я был плохим защитником Трои, ведь ни кто не учил меня владеть оружием. Но я вывел из города полсотни человек. Они здесь, со мной. Мы увидели дым костра и пришли сюда, чтобы стать под твое начало. Отныне ты наш вождь".
После этих слов на поляну вышел еще один человек, тоже покрытый ранами, за ним другой, третий… Скоро вся поляна заполнилась изможденными, дрожащими от холода людьми. Среди них были и совсем еще юноши, и зрелые мужчины, и дети, и старики, и женщины. Здесь же, на поляне, был устроен совет. На совете решили: в город не возвращаться. Наверняка в нем не осталось домов, пригодных для жилья. В городе всем грозила голодная смерть, а в лесах Иды водилось немало дичи. Наконец, в развалинах города лежало множество не погребенных тел, грозивших чумным мором. Значит, временное пристанище надо строить здесь: ставить шалаши, рыть землянки. А когда с побережья уберутся ахейцы, — рубить сосны и ладить корабли, крепкие, способные выдержать тяжкий морской путь к неведомому берегу, на котором будет возведена новая великая Троя.
Шесть раз старая луна сменилась новой с той страшной ночи, когда коварством врага Троя была обращена в пепел. На морском берегу, где полгода назад шумел ахейский лагерь, стояло двадцать крутобоких, хорошо просмоленных кораблей, готовых выйти в море. Все троянцы, пережившие гибель родного города, а таких набралось почти тысяча человек, собрались на берегу. Пришел час прощания с землею предков.
"Братья-троянцы! — обратился к собравшимся Эней. — Мы отправляемся в дальний путь. Нам не удалось отстоять Трою от врага, но, когда путь наш будет закончен, мы построим другой город, в котором у детей наших и внуков будет дом, а у пенатов — убежище". Эней поднял правую руку с белой тряпицей, зажатой в кулаке. "Здесь горсть родной земли, ее я рассыплю на берегу новой Трои!" — такими словами закончил Эней свою короткую речь.
В скорбном молчании троянцы поднимались на корабли. У многих блестели на глазах слезы. Но вот затрепетали на ветру паруса, и корабли один за другим начали отходить от берега, а затем, вытянувшись в одну линию, взяли курс на север. Путь изгнанников лежал во Фракию, страну, где было не мало свободной земли, да к тому же расположенную ближе других.
Море было спокойным, ветер попутным, и уже на третий день пути троянцы вытащили свои корабли на пустынном фракийском берегу. Вокруг, насколько хватало глаз, простирались унылые песчаные дюны. Обычай требовал принесения жертвы за благополучный исход плаванья. Для этой цели на кораблях имелся десяток овец. Но где взять дрова для жертвенного костра? Кругом был один желтый песок, и только чахлые, наполовину засохшие кустики сиротливо торчали на этой бесплодной почве. Эней подошел к ним и решил, что всех их, может быть, хватит для того, чтобы сжечь предназначенные богам части жертвенных животных. Он крепко ухватил самый большой куст и вырвал его с корнем.
То, что случилось дальше, заставило Энея побледнеть: с корней выдернутого куста потекли на песок тонкие струйки крови. Второй вырванный куст тоже кровоточил. Только взялся Эней за третий куст, как услышал голос, идущий из глубины песка: "Зачем ты мучаешь, Эней? Оставь мою могилу, не совершай святотатства. Ведь ты хорошо знал меня. Я тот, кто в мире живых был Полидором, младшим сыном царя Приама. Когда началась война с ахейцами, отец, опасаясь за мою жизнь, отправил меня к здешнему царю Полиместору. Он дал мне много золота, чтобы на чужбине я ни в чем не знал недостатка. Позарился Полиместор на троянское золото, и убил меня, а золото присвоил. О, эта проклятая жажда богатства! Оставь поскорее фракийскую землю, беги из этой преступной страны!"
Эней поспешил к кораблям и рассказал своим спутникам о том, что увидел и услышал. Без больших споров все сошлись на том, что лучше побыстрее убираться из этих мест, где были злодейски попраны священные законы гостеприимства. Покойному Полидору троянцы устроили новые похороны. Они насыпали могильный холм над местом его погребения, украсили траурными венками жертвенный алтарь, женщины распустили волосы в знак печали, а перед тем, как выйти в море, все громко произнесли имя убитого.
Земля Фракии скрылась за горизонтом. Ветер и морское течение понесли корабли Энея на юг. Немало островов лежало на пути изгнанников, но они не стали высаживаться на их берегах. Целью Энея был Делос, остров, на котором правил старый друг Анхиса, царь Анион.
Запасы еды и пресной воды уже были на исходе, когда Палинур, кормчий флагманского корабля, указал Энею на скалистый остров, медленно поднимавшийся над поверхностью моря. "Это — Делос, — сказал Палинур, — я привел корабли туда, куда было приказано. Не думаю, что здесь мы обретем новую родину. Не раз мне приходилось бывать на этом острове. Он слишком мал и густо заселен. Здесь мы не найдем свободной земли". — "Правь к берегу, кормчий, — ответил Эней, — и меньше рассуждай. Я знаю, что делаю".
Царь Анион встретил троянцев как дорогих гостей. Все были накормлены, размещены на отдых, а во дворце Аниона до самого утра шел пир, данный царем острова в честь Анхиса и его сына. На следующий день Эней отправился в храм Аполлона. Здесь он обратился к богу-прорицателю с мольбой: "О, Феб-Аполлон! Спаси и сохрани нас, последних троянцев! Укажи, где суждено нам заложить стены новой Трои? Дай знак, что ты не оставил нас!" Тотчас задрожали лавры в священной роще, загудела земля, и послышался голос оракула: "Вам откроет объятья страна, откуда берет начало ваш род. Ищите свою прародину. Там вознесется великий город, в котором будут править потомки троянцев, и городу этому покорятся все народы и страны".
С радостной вестью вернулся Эней к отцу. Анхис распорядился созвать всех троянцев и обратился к ним: "Выслушайте меня, соотечественники! Оракул открыл наше будущее: родина наших далеких предков станет нашей второй родиной. Еще ребенком я слышал, что наши прапрадеды приплыли к восточным берегам Серединного моря с острова Крит. Крит — колыбель великого Зевса, — колыбель и нашего рода. Направим же корабли наши, как велит Аполлон, к этому священному острову".
Дружно одобрили троянцы предложение Анхиса. Оно понравилось еще и потому, что уже здесь, на Делосе, они узнали об изгнании критского царя Идоменея, после того, как тот вернулся с Троянской войны. Значит, на острове сейчас безвластие, местным жителям будет не до незваных пришельцев. Да и Крит совсем рядом, — не больше трех дней морского пути. Все были полны нетерпения поскорее добраться до желанной цели. Налегли троянцы на весла, как будто участвовали в состязании, и полетели корабли Энея к священному острову — родине Зевса.
Никто не встречал троянских скитальцев, когда они высадились на северном берегу Крита. Остров казался вымершим: дома прибрежного поселения были брошены, на полях росли одни сорняки, вокруг — ни людей, ни домашних животных. Троянцы дружно принялись за восстановление брошенного жилья. Уверенность в том, что наступил конец скитаниям, придавала им силы. Но вскоре на несчастных беглецов обрушилась нежданная беда. Сначала налетел суховей, потом начали гореть окрестные леса, затем на людей напал мор. Каждый день уходили в Аид десятки мужчин, женщин, детей.
Эней был в отчаянии. Ему стало ясно, что боги не одобряют решения скитальцев поселиться здесь. Анхис советовал сыну вернуться на Делос и узнать, верно ли понят оракул Аполлона. Но делать этого не пришлось. Ночью боги домашнего очага — пенаты, чьи изображения вынес Эней из пылающей Трои, заговорили: "То, что ты хочешь узнать от Аполлона, можем открыть тебе и мы. Разве советовал Аполлон искать новую родину на Крите? Вспомни его слова! Он сказал, что конец скитаниям наступит тогда, когда прибудут троянцы на родину предков. А истинная родина троянцев вовсе не Крит. Много поколений назад в Гесперии, стране обширной и плодородной родился Дардан, который, достигнув поры зрелости, покинул место своего рождения и переселился во Фригию. Фригийский царь Тевкр принял его и отдал в жены свою дочь, а также уступил часть своего царства. От этого Тевкра и берет начало род троянский. Теперь Гесперию называют Италией. Не теряй времени, Эней! Тебе ведома цель, так выводи свои корабли в море".
Все дальше и дальше на запад уходили корабли Энея от островов Эгейского моря. И вот лишь необозримые водные просторы вокруг. Страшна безбрежная морская стихия даже в тихую погоду, но вдесятеро страшнее, когда ветер поднимет огромные пенистые волны и спрячет небо за черными тучами. Тогда морякам остается лишь молиться Посейдону.
Свирепая буря настигла корабли Энея внезапно, только паруса успели убрать несчастные скитальцы. Как скорлупками ореха играл шквальный ветер кораблями, пока не выбросил их на берег крохотного островка. Но буря была только половиной беды. Другая беда ждала Энея и его спутников на самом острове, ибо был он прибежищем гарпий — чудовищных птиц, с ликами женщин и медными, острыми, как наконечник копья, перьями. Они так стремительно упали с неба, что троянцы, едва убереглись от них ближайшей пещере. Тогда крылатые твари набросились на запасы пищи, остававшиеся на кораблях. Чтобы спасти продовольствие, лучшие воины Энея засыпали гарпий стрелами, но ни одна стрела не оставила на их оперении даже царапины. В одно мгновение медноперые птицы пожрали все, что можно было съесть. Оставив после себя зловонные нечистоты, гарпии улетели, и только одна из них, самая отвратительная, уселась на выступе отвесной скалы и пропела:
| "Слушайте вещее слово, внушенное мне Аполлоном, Ждет Италия вас. Знайте, однако, что Трои не обрести вам Прежде чем, мстя за обиду, которую вы нам причинили, Голод заставит вас вгрызться зубами в столы". |
Кровь застыла в жилах троянцев от этого страшного предсказания. Анхис и Эней стали молить богов, чтобы они отвели проклятие гарпий. Однако проклятие гарпий подтверждало правильность избранного скитальцами пути: "Ждет Италия вас…" Как только буря утихла, корабли Энея вновь вышли в море. Италия была где-то рядом. Но боги уготовили троянцам путь кружной и полный опасностей.
Несколько дней, без воды и пищи, блуждали скитальцы по бескрайнему морю. Наконец, на востоке, показались берега неведомой страны. Эта страна не могла быть Италией. Палинур, который по-прежнему стоял у руля флагманского корабля, знал, что земля Италии должна появиться на западной стороне горизонта. Как-то встречают здесь чужеземцев, чтят ли законы гостеприимства? Но выбора у морских странников не было. Угроза близкой голодной смерти заставила Энея без колебаний отдать приказ: "Убрать паруса! Весла на воду! Править к берегу!"
А на берегу несколько сотен воинов в полном вооружении уже поджидали высадки троянцев. Первым на берег сошел Эней. "Мы не морские разбойники, — обратился он береговой охране, — мы просим у вас временного пристанища! Во имя богов вашей страны, окажите нам гостеприимство! На головы наши обрушилось столько несчастий, что их хватило бы не на одно поколение. Перед вами последние троянцы, сохранить наш род — наше единственное желание". После этих слов береговая охрана, стоявшая до этого в суровом молчании, бросила оружие и принялась обнимать Энея.
Оказалось, что страна, куда прибыли скитальцы, — Эпир, и правит страной Гелен, сын Приама, переселившийся сюда за несколько лет до падения Трои. Так, далеко от навсегда потерянной родины, встретились соотечественники. Целую ночь за обильной трапезой и добрым вином рассказывал Эней о злоключениях, выпавших на долю последних защитников Трои: о коварстве ахейцев, о гибели царя Приама, о страшном пожаре, превратившим город родной город в груду пепла. Гелен не прерывал рассказа Энея, хотя все это ему было уже хорошо известно.
Когда Эней закончил свой печальный рассказ, начал говорить Гелен. "Выслушай меня со вниманием, мой дорогой гость, — сказал он. — Я с великой радостью оставил бы и тебя, и всех твоих людей здесь, в подвластной мне стране. Но ты должен довериться воле богов. Оракулы не лгут. Значит, путь твой и твоих спутников лежит в Италию. Терпеливо и стойко перенесите все, что предначертано вам свыше. Люди считают, что я обладаю пророческим даром. Наверно так оно и есть. Но не все открывают мне боги. Поведаю тебе лишь то, что мне открыто. Скоро твои корабли снова выйдут в море. Еще много испытаний ждет вас впереди. Когда вы доберетесь до Италии, ищите озеро у подножия высокого холма. На вершине этого холма стоит храм. В нем служит Аполлону жрица-сивилла. Она укажет тебе место, на котором ты построишь город. Но он не станет Новой Троей. Новую Трою воздвигнут только твои потомки".
Почти год прожили скитальцы на гостеприимной земле Эпира. На прощанье Гелен помог обзавестись всем необходимым для длительного плавания и щедро одарил каждого троянца. Рано по утру, поймав в паруса попутный ветер, корабли Энея вышли в море.
Путь до Италии не казался мореходам трудным. Надо было только держать полуденное солнце по правому борту кораблей, а заходящее — прямо по курсу. Но скоро на море опустился густой туман, и солнце скрылось за плотной белесой мглой. К ночи туман не рассеялся. Корабли упорно шли вперед. Но разве можно удержать верный курс, без солнца, без звездного неба?
Десять дней и ночей блуждали корабли Энея в этом тумане, а когда он, наконец, рассеялся, скитальцы оказались у берегов Сицилии. Палинур сразу узнал этот остров по высокой горе, над вершиной которой клубился черный дым. "Этна! — указал кормчий на мрачную гору. — Глубоко-глубоко, под этой горой лежит Энкелад, самый большой из всех гигантов, змееногих детей Геи, восставших против Олимпийских богов. Зевс поразил его молнией, а Афина обрушила на него этот остров вместе с горой. Много веков прошло после битвы богов и гигантов, а Энкелад до сих пор ворочается в недрах этой земли. Сицилия содрогается, небо заволакивается дымом, когда этот бессмертный гигант пытается выбраться из своей могилы".
Не хотелось троянцам выходить на берег этого страшного острова, да необходимость пополнить запасы воды и пищи заставила это сделать. Здесь их ждала неожиданная встреча. Из густого леса вышел человек, едва прикрытый лохмотьями. Он был худым, грязным, обросшим. Упав на колени и воздев руки к небу, он обратился к Энею, сразу признав в нем вождя. "Богами заклинаю тебя, доблестный воин, — сквозь рыдания сказал незнакомец, — возьми меня на свой корабль. Я готов плыть куда угодно, только не оставаться здесь!"
Не поднимаясь с колен, незнакомец начал рассказ о своей судьбе: "Мое имя — Ахайменид. Родом я с острова Итака и воевал в дружине хитроумного Одиссея. После победы над Троей мы, возвращаясь домой, попали на этот остров и забрели в пещеру киклопа. Оказалось, что этот одноглазый великан, по имени Полифем, любит питаться человеческим мясом. На моих глазах это чудовище съело двух моих друзей. Правда, киклоп не ушел от заслуженной кары. Тлеющим стволом дерева мы выжгли его единственный глаз и смогли убежать из пещеры. Но мне не повезло. Я отстал, и корабль Одиссея ушел без меня. Уже много дней я влачу на этом острове жалкую жизнь, содрогаясь от ужаса при одной мысли, что попадусь в лапы киклопа. А таких чудовищ, как ослепленный Одиссеем Полифем, здесь сотни! Покиньте скорее этот остров3! Себя же я вручаю вашей милости!"
Едва Ахайменид закончил свой рассказ, как на дымящейся вершине Этны показался киклоп. Спотыкаясь и падая, он брел к побережью. Это и был Полифем. В середине его покатого лба зияла пустая глазница. Он стонал и скрежетал зубами от боли. Бегство троянцев было поспешным. Когда Полифем добрался до берега, все корабли Энея были уже далеко в море. Вместе с троянцами налегал на весла и Ахайменид. Он был итакийцем, а, значит, смертельным врагом, но оставлять его на верную смерть в зубах киклопа, было бы грехом.
Запастись водой и пищей троянцы не успели, поэтому уходить в открытое море было просто безрассудно. Эней решил обогнуть остров и, если повезет, пополнить запасы на южном берегу Сицилии. Страх вновь столкнуться с киклопом был не сильнее страха неминуемой смерти от голода и жажды.
Багряное солнце опускалось в море, когда беглецы снова ступили на землю одноглазых великанов. Видно не зря о Сицилии ходила дурная слава. Ночью, внезапно, умер отец Энея, мудрый Анхис.
Утром старика завернули в обрывок паруса и похоронили в чужой земле. Пополнить запасы удалось быстро. Рядом со стоянкой нашелся источник пресной воды, а не пуганная человеком дичь водилась здесь в изобилии. Скоро спокойное море вновь послушно раздвигалось перед просмоленными килями троянских кораблей.
Ничто не предвещало новой беды. Радовались троянцы, что Эол, бог ветров, запер все буйные ветры. Не знали мореходы, что к Эолу явилась богиня Гера и, пользуясь правами супруги Зевса, потребовала: "Выпусти ветры на волю, пусть они поднимут белопенные волны с гору величиной, ибо плывет в Италию ненавистный мне род".
Знал Эол, как и все другие боги, что Гера не простила троянцам того, что их соотечественник Парис отдал золотое яблоко с надписью "Прекраснейшей" не ей, а Афродите, матери Энея. Не мало трудов положила Гере, чтобы погубить Трою, и вот теперь захотела погубить и последних троянцев.
Не посмел Эол ослушаться Геру, выпустил все злые ветры, — и взъярилось море. Волны то поднимали корабли Энея к самому небу, то швыряли их в кипящую морскую бездну. Словно соломинки ломались мачты, уносились подхваченные ураганом паруса. А сколько троянцев было смыто с кораблей, кто сосчитает? На помощь гибнущим кораблям пришел Посейдон. Он утихомирил ветры и повелел волнам отнести истерзанные бурей суда к берегам Ливии, туда, где царица Дидона начала строительство величественного города Карфагена.
Судьба Дидоны тоже была судьбою беглянки. Она прибыла в знойную Ливию из далекой Финикии в поисках спасения от преследованй своего родного брата Пигмалиона. В Финикии Дидона была женой Сихея, царя Тира. Брат ее с раннего детства был одержим жаждой власти и богатства. Когда Пигмалион стал взрослым, он убил Сихея, завладел его богатствами и провозгласил себя царем. После этого жизнь Дидоны, как законной царицы4, повисла на волоске. Ей удалось бежать из Тира и морем добраться до Ливии. Здесь купила она у Иарба, местного вождя дикарей, не мало земли. При покупке Дидона ловко провела недалекого умом вождя. Согласно уговору с ним, Иарб должен был продать Дидоне столько земли, сколько покроет шкура быка. Хитрая Дидона разрезала шкуру на тонкие полоски и отмерила ими участок, на котором можно было построить целый город.
Корабли Энея укрылись от жестокой бури в бухте, на берегу которой один за другим вырастали кварталы Карфагена, нового финикийского города. Скитальцы, измученные борьбой с морской стихией, сошли на берег, мечтая только об одном, — отдохнуть, хотя бы денек.
Как раз в это время Дидона в окружении многочисленной свиты осматривала строящиеся портовые сооружения. Эней почтительно обратился к ней с такими словами: "Царица! Мы, троянцы, гонимые морскими ветрами и бурями, пришли к тебе не как недруги, а как люди, нуждающиеся в помощи. Наш путь лежит в Италию. Позволь нам здесь, на принадлежащей тебе земле, починить наши корабли, и боги вознаградят тебя за твою доброту. Приюти в своем городе вынужденных беглецов, потерявших все свое имущество, близких и даже саму родину".
Дидона так ответила Энею: "Слава о доблести троянцев, десять лет сражавшихся с могучим врагом, облетела весь мир. Мой город открыт для вас. Оставайтесь в нем столько, сколько хотите, хоть навсегда, если будет на то ваше желание. Я сама настрадалась с избытком и поэтому с радостью помогаю всем несчастным и гонимым". Самого Энея Дидона пригласила во дворец, а троянцам, оставшимся у кораблей, приказала пригнать двадцать быков, сто откормленных свиней и целую отару жирных овец.
Приближался вечер. Спутники Энея пировали на берегу, а их вождь, с сыном Юлом, в роскошном дворце Дидоны. Маленький Юл сидел на коленях царицы и вместе с нею внимательно слушал рассказ отца о перенесенных троянским народом страданиях. Слезы дрожали на ресницах Дидоны. Рассказ Энея был так ярок, что царица, будто своими глазами видела, как пылает Троя, как Эней несет на руках своего немощного отца…
Любовь к Энею и надежда на семейное счастье с благородным троянцем просыпались в сердце Дидоны. Слезы, катившиеся по щекам царицы, тронули сердце и самого Энея. Продолжая рассказ, он невольно любовался красотой этой нежной, и в тоже время решительной и твердой женщины. Оба они не знали, что находившаяся поблизости Афродита приказала своему сыну Эроту пустить в их сердца не знающие промаха любовные стрелы.
Прошло несколько дней. Счастье взаимной любви захватило и понесло за собой Энея и Дидону. Они не расставались ни на миг. Они забыли о прежних невзгодах и не представляли себе будущего друг без друга. Больше не вспоминал Эней о своем высоком предназначении, о новой Трое, которую боги предначертали ему построить на италийском берегу.
Слух о предстоящем бракосочетании Энея и Дидоны разнесся по всей Ливии и за ее пределами. Фамма, богиня молвы, не сидела сложа руки. А раз услышали молву люди, то тем более услышали ее и боги. В гнев пришел Зевс, когда узнал о готовящейся свадьбе вождя троянцев и царицы Карфагена. Тотчас отправил он быстролетного Гермеса на далекий ливийский берег с приказом напомнить Энею о его долге — привести соотечественников на землю новой родины.
В золотых крылатых сандалиях, с кадуцеем в руках, посланец богов предстал перед Энеем и, видимый только ему, сказал: "Стал ты рабом женщины! Нечего делать тебе в этом краю! Если тебе не нужна слава созидателя великого государства, подумай о сыне! Оставь Карфаген и плыви туда, куда тебе повелевают боги!"
Эней и сам понимал, что должен как можно скорее покинуть Карфаген и продолжить предначертанный путь. Но как оставить любимую? Словно раненый олень метался Эней по дворцовым покоям, неустанно повторяя: "Счастливы не ведающие любви, ибо не ведают они и ее мук". Заметила Дидона терзания своего возлюбленного и все поняла. Как только Эней захотел объясниться с Дидоной, она прикрыла его рот рукой и сказала: "Не говори ничего. Я все знаю сама. Я не удерживаю тебя".
А троянцы уже готовили свои корабли к отплытию. На рассвете Эней приказал обрубить канаты, соединявшие давно починенные суда с землей, которая не стала, да и не могла стать их новой родиной.
Все дальше отступал берег, на котором осталась прекрасная гордая женщина. Эней стоял на корме и смотрел, как тает в морской дымке белоснежный город. Вдруг он увидел, что на берегу бухты, где стояли его корабли, взметнулось пламя. Смутное чувство непоправимой беды острыми когтями впилось в сердце Энея. Но он так никогда и не узнал, что произошло на берегу.
Еще ночью Дидона приказала сложить неподалеку от корабельной стоянки сухие дрова и смолистые ветви в погребальный костер. На него она бережно уложила цветы, дары Энея и меч, оставленный им как память о себе. Когда троянские корабли подняли паруса, Дидона распустила волосы, произнесла слова заупокойного гимна и взошла на костер. Верная служанка царицы, рыдая и царапая ногтями лицо, стояла рядом. Последний раз Дидона посмотрела на уходящие в море троянские корабли, взяла в руки меч Энея и вонзила в свое сердце. Служанка поднесла факел к смолистым ветвям, костер запылал, его пламя и стало прощальным приветом Дидоны.
Снова бороздят волны троянские корабли. У берегов Сицилии Эней решил почтить память своего отца. Здесь, неподалеку от укромной бухты, среди старых прибрежных смоковниц, покоился прах Анхиса. Девять дней продолжалась тризна над могилой мудрого старца. На десятый день, после принесения даров духу Анхиса, троянцы, по обычаю, устроили состязания. До самого вечера мерились силами мастера кулачного боя, соревновались в быстроте бегуны, звенели стрелы, выпущенные остроглазыми лучниками.
Смотреть на состязания женщинам не полагалось, и они остались у кораблей. Кто-то из них продолжал оплакивать Анхиса, кто-то горевал о своей бездомной жизни да жаловался на бесконечные скитания. Богиня Гера, по-прежнему не желавшая удачи троянцам, приняла облик вдовы одного из воинов Энея и тихо присела среди женщин. "Подруги,— сказала она. — Как же надоели эти бесконечные странствия. Чего мы ищем? Чем этот берег хуже других? Давайте сожжем корабли, и разом положим конец нашим скитаниям". И Гера, выхватив из костра головню, швырнула ее в ближайший корабль, который сразу же запылал. Женщины с радостными криками тут же последовали ее примеру. Скоро от четырех кораблей остались лишь головешки. Сгорели бы все троянские корабли, но прибежавшие мужчины быстро потушили огонь.
Разыскивать зачинщицу Эней не стал. Не поднялась бы его рука на измученную и потерявшую разум от бесчисленных лишений женщину. "Но как быть дальше? — размышлял Эней. — Оставшиеся корабли не смогут взять на борт всех людей, а на постройку новых уйдет много времени". И тут ему явилась тень отца. "Сын мой, — услышал Эней знакомый и такой родной голос, — оставь на сицилийском берегу всех уставших от долгого пути. С сильными же, готовыми на подвиги, отправляйся в путь. Когда достигнешь Италии, постарайся увидеть меня. Я пребываю не в мрачном Аиде, а в Элисии светлом. Путь ко мне тебе укажет Сивилла. Она служит Аполлону в храме близ италийского города Кумы. Когда мы встретимся, я открою тебе будущее твоих потомков на сотни лет вперед".
Тень Анхиса исчезла так же внезапно, как и появилась. Совет отца был единственным разумным решением. Троянцев, не желавших плыть дальше, оказалось не мало5. Но самые мужественные воины были полны решимости твердо следовать к заветной цели, — ведь до италийских берегов оставался только один морской переход.
На этот раз ни что не помешало Энею и его спутникам благополучно достигнуть обращенного на запад берега Италии6. Теперь, следуя совету отца, надо было добраться до города Кумы и разыскать пророчицу Сивиллу.
Местные жители, дружески настроенные к пришельцам, показали самую короткую дорогу, и вскоре Эней уже стоял перед седой жрицей Аполлона. "Избранница богов, почтенная Сивилла, — обратился к пророчице Эней, — прошу, проводи меня в обитель праведных светлый Элисий. Там обитает дух моего отца. Недавно он явился ко мне и сказал, что ждет меня там для благого совета, и что моим провожатым станешь ты". Сидящая золотом треножнике, Сивилла долго и внимательно смотрела на Энея, а потом ответила: "Путь в Элисий лежит через Аид. В Аид спуститься не трудно. Но, если ты хочешь вернуться назад, разыщи в чаще лесной, посвященной Персефоне, ветвь с золотыми листьями. Эта ветвь станет для владыки подземного царства напоминанием о солнечном свете, и он позволит тебе вернуться из мира мертвых в мир живых. Приходи ко мне с золотой веткой в руке, и я провожу тебя".
Долго бродил Эней по темному лесу Персефоны. Может и не нашел бы он заветную ветвь вовсе, но Афродита подсказала своему сыну, где ее найти. Вернулся Эней к Сивилле, и пошли они к черному смрадному озеру, спрятавшемуся неподалеку от храма в кипарисовой роще. Возле озера темнел провал, окруженный замшелыми валунами. В него и повела Сивилла Энея, и чем глубже спускались они, тем гуще становилась тьма. Но Эней продолжал все видеть вокруг, правда, в таинственном, трепещущем, словно отблеск далекого пожара, свете. Спуск закончился огромной пещерой. Едва вступил Эней под своды этой пещеры, как увидел ужасного, готового к броску дракона. Но Сивилла успокоила своего спутника. "Это не чудовище, — сказала она, — это всего лишь тень его бесплотная".
Затем они пробрались через сонмы человеческих теней, стремившихся к ладье Харона. Этот мрачный лодочник перевозил тени умерших через реку, первую из пяти рек Аида. Эней удивился, что Харон одних охотно пускает на свой челн, а других отгоняет с бранью. "Нет равенства и среди мертвых, — ответила Сивилла на вопрос Энея, — Харон не пускает в челн тех, кто не может заплатить ему за перевоз7, и тех кто не был погребен. И пока земля не покроет их останки, или не вознесется их прах к небесам вместе с дымом погребального костра, не попасть им в Аид".
Энея и Сивиллу Харон тоже не хотел пускать в лодку. Но как только пророчица показала ему золотую ветвь, сразу место нашлось. Не мало теней стенало перед непреодолимой для них водной преградой. Были здесь тени тех, кто пропал на чужбине, кто сгинул пучине моря8, кто сам свел счеты с жизнью.
Элисий, обитель праведных, находился за пределами Аида9. Здесь никогда не заходило ласковое солнце, пели птицы, журчали хрустальной чистоты ручьи. Не случайно Элисий еще называли счастливыми Елисейскими полями. Здесь, в вечном покое, обитали души мудрецов, справедливых царей, героев, великих поэтов и художников. Всякий смертный посчитал бы за счастье побеседовать с ними, но Эней жаждал встречи с отцом. Наконец он увидел его и попытался обнять. Однако бестелесный дух дорогого человека ускользал из его рук. Светлый образ Анхиса жестом остановил Энея и сказал: "Теперь я освободился от бренной плоти, временной оболочки души10. Не пытайся, сын мой, заключить меня в объятья. У нас мало времени. Ты должен поскорее вернуться в мир живых. Смотри внимательно. Видишь широкую реку? Эта река называется Летой. За ней, на лугу, души наших еще не рожденных потомков. Среди них и душа твоего сына, рожденного от твоей будущей жены Лавинии. От него пойдет прославленный род, к которому будет принадлежать и божественный Ромул. Именно ему предначертано возвести новую Трою, которая будет носить его имя и будет стоять вечно на земле Италии. Запомни главное! Земля, уготованная тебе богами, находится в устье реки под названием Тибр".
Затем дух Анхиса рассказал сыну о том, что ждет его в ближайшем будущем — о войнах и победах, о славе и новой встрече в обители праведных. Близился час разлуки. Истекало время, данное Энею богами для этой удивительной встречи. Дух Анхиса предостерег Энея от ошибок и ложных шагов и растаял искрящимся облачком.
Когда Эней вернулся к своим товарищам, было решено тотчас же отправляться в путь. Корабли Энея держались вблизи берега, и скоро море поменяло свою окраску под влиянием вод, вытекавших из широкого устья реки. Гребцы взялись за весла и направили свои суда вверх по ее течению. Никто не сомневался, что эта река и есть тот самый Тибр, на берегах которого кончатся их скитания.
Как сладко было ступить на мягкую зеленую траву, укрыться в тени деревьев! Эней со своими спутниками расположились на широкой лужайке, чтобы утолить голод. Они разложили на траве пшеничные лепешки, а сверху на них положили куски хорошо прокопченного мяса. Когда мясо было съедено, троянцы принялись за лепешки. Доедая последнюю лепешку, сын Энея в шутку сказал: "Вот мы и съели свои столы". И все сразу вспомнили ужасное пророчество гарпии: "голод заставит вас вгрызться зубами в столы"… Эней радостно воскликнул: "Друзья! Мы достигли земли, заповеданной нам богами! Здесь будет наша новая отчизна!" Сорвав зеленую ветку бука и венком обвив ее вокруг лба, Эней принес бескровную жертву гению этой земли. Удар грома раздался в небе, — это всевидящий Зевс подтвердил, что жертва троянского вождя принята.
Так завершились скитания Энея и его спутников. Троянцы разбили временный лагерь неподалеку от города Лаврента, где правил царь Латин. Он доброжелательно принял посольство чужестранцев. Особенно понравился ему Эней. Латин сразу же дал разрешение скитальцам поселиться на его земле навсегда.
Был царь Лаврента богат и могуществен. Но не было у него сына-наследника. Только красавица дочь Лавиния покоила старость царя и его жены Аматы. Не мало знатных женихов искали руки Лавинии, а самым настойчивым был Турн, сын царя соседнего племени рутулов. Однако Латин не спешил выдавать за него свою дочь. Когда Лавиния еще была совсем девочкой, дед ее Фавн, предсказал ей жениха-чужестранца из далеких краев, потомки которого заставят весь мир преклонить колени перед родом латинян. "Не этот ли чужеземец должен по воле судьбы стать мужем моей дочери?" — глядя на Энея думал Латин.
И быть бы в скором времени свадьбе Энея и Лавинии, да не дремала Гера, которую на берегах Тибра звали Юноной. Призвала она злобную фурию Аллекто и поручила ей позаботиться о том, чтобы поднять италийские племена на кровавую войну с пришельцами. "Пусть троянцам, мне ненавистным, не достанутся земли латинян!" — приказала Гера-Юнона.
Первой жертвой фурии стала Амата, мать Лавинии. В гневе стала она проклинать мужа, решившего отдать голубку-дочь в когти залетного коршуна. "Ты уверяешь, — кричала Амата, — что супружество Лавинии с чужеземцем угодно богам? А разве Турн латинского племени? Он потомок аргосцев!"
Понимая, что ее крики не изменят решения супруга, Амата покинула дом и ушла, распустив волосы, в леса. А фурия Аллекто устремилась к отвергнутому жениху Турну. Она посоветовала ему сжечь троянские корабли и повести свои войска против наглых пришельцев, да и против самого Латина. В ярость пришел Турн. Он собрал войско рутулов и призвал его к битве.
Не нужна была война ни Энею, ни Турну. На городской площади Лаврента стоял храм бога всех начал двуликого Януса. В мирное время дубовые двери храма были всегда закрыты. Распахивались они лишь тогда, когда начиналась война. Узнали жители Лаврента, что войско рутулов идет на их город, и возбужденной толпой собрались у храма. Пришел храму и царь Латин. Долго стоял он в глубоком раздумье перед его дверями. А затем, вместо того, чтобы раскрыть их, повернулся и быстро пошел прочь. И вдруг двери храма открылись сами по себе, будто створки толкнул кто-то изнутри.
Так война пришла на землю латинян. Как и всякая война, была она жестокой и кровавой. Немало лучших воинов местных племен поддержали рутулов и их предводителя Турна. На помощь к нему пришли даже италийские амазонки во главе с царицей Камиллой. Даже сами боги не остались в стороне. Гера-Юнона, конечно, была на стороне Турна, Афродита-Венера же делала все для победы Энея.
Долго длилась беспощадная борьба, в которой погибли многие троянские и италийские герои. Пал ближайший соратник Энея Паллант, пала бесстрашная Камилла. И сам Эней едва не стал жертвой угодившей в него вражеской стрелы. Лишь забота матери спасла его. Афродита принесла раненому Энею цветок, сорванный ею на склонах Иды троянской, и соком этого цветка исцелила его.
Чаши весов военной удачи склонялись то в одну, то в другую сторону. И тогда Турн решил сразиться с Энеем в единоборстве. "Войска наши поредели, — сказал он, — но кто из нас посчитает себя побежденным? Выйдем, чужеземец, один на один, и пусть победитель владеет страной и невестой".
Оба вождя призвали на помощь богиню победы. В смертельной схватке сошлись они, равные по силе и мужеству. Но боги благоволили Энею. Могучим ударом копья он поверг соперника на землю. Пробило копье и щит семислойный, и бронзовый панцирь Турна. Простер руку к Энею побежденный вождь рутулов и сказал: "Об одном тебя прошу, сжалься над моим отцом, отдай ему мое тело".
Смягчилось сердце Энея, отвел он занесенное для нового удара копье, решил пощадить Турна. Но увидел вдруг Эней на поверженном враге пояс Палланта. "Не я, а убитый тобою Паллант наносит этот удар моею рукой!" — воскликнул Эней, и копье вонзилось в грудь Турна.
Так закончилась война троянцев на своей новой родине. Убедившись, что именно Эней должен стать мужем Лавинии, царь Латин отдал зятю вместе с рукой дочери и свой трон. Победители-троянцы покинули свой стан и переселились в Лаврент. Здесь они переженились на девушках-горожанках, положив тем самым начало новым италийским родам и династиям.
Лишь сердце Энея не знало покоя. Вместе с юной женой пришел он как-то к старику Латину с просьбой благословить его на начало строительства еще одного города. "Я хочу этому городу дать имя твоей дочери, — сказал Эней, — и пусть возвысится он на морском берегу, пусть принимает в свою гавань корабли со всего света".
Благословил Латин зятя, и закипела работа. Строительство новой Трои-Лавинии началось с сооружения храма Весте, богини семьи и домашнего очага. В этот храм были перенесены вынесенные из горящей Трои пенаты. Рядом с храмом Весты вознеслись храмы Юпитеру — италийском Зевсу и Марсу — здешнему Аресу. В храме Марса Эней повесил на стену свое копье.
Город рос быстро. Казалось, мир победил навсегда. Но, затаившие ненависть сподвижники Турна, совершили набег на новую Трою. Они получили достойный отпор. Лишь немногие из них спасли свои жизни в паническом бегстве. Во время этой быстротечной битвы Эней исчез. Не нашли его ни среди мертвых, ни среди живых. Многие участники битвы рассказывали, что видели собственными глазами, как среди ясного неба на землю опустилось облако, накрывшее их вождя. Это боги забрали к себе на Олимп славного сына Афродиты.
Некоторое время спустя жена Энея родила сына — наследника славы отца, потомки которого через много-много лет станут созидателями великого Рима — города и государства.
© 1997-2001 ПРЦ НИТ